Вчера в Москве прошел финал конкурса DIA – Design Innovation Awards. Этот конкурс, организованный специальным фондом, учрежденным фирмой KENT, представляет самый непредсказуемый по результатам в Москве взгляд на состояние нашей архитектуры и дизайна. Лауреаты конкурса в трех номинациях получают по $10 тыс., а все его наблюдатели – заряд позитивной энергии, смешанной с досадой, что все происходящее на конкурсе мало влияет на окружающую жизнь. Комментирует ГРИГОРИЙ Ъ-РЕВЗИН.
Цель любого конкурса-смотра в принципе устаканивание элит, и все конкурсы, возникшие в постсоветское время, сталкиваются с одной и той же проблемой: элиты уже устаканились. С точностью до 80% можно предсказать, кто будет соревноваться в архитектурном, литературном, театральном или кинематографическом конкурсе, а если персонально знать жюри, то с точностью до 50% предскажешь и победителя. Это настолько же увлекательно для человека вовлеченного, насколько скучно для человека постороннего – никаких новых идей, образов, имен в этой ситуации нет и быть не может.
Конкурс DIA устроен в обратную сторону. Его судят несомненные представители элиты, но не нашей. На каждую номинацию зовут западную звезду – сначала, на первом этапе, эксперта, который выбирает десять финалистов, потом судью, который называет победителя. Звезды, они, разумеется, люди с репутацией несомненной. Скажем, архитектуру в этом году экспертировал Питер Нойвер, директор знаменитого музея МАК в Вене, а судила Шулан Колатан, восходящая звезда нью-йоркской архитектуры, а промышленный дизайн вообще судил Алан Зильберштайн, часы которого в 80-е годы просто в силу своих художественных достоинств каким-то немыслимым образом ухитрились войти в список швейцарских топ-марок, хотя в этом списке нет ни одной другой с генеалогией меньше сотни лет. Но с другой стороны, эти звезды никак не связаны с местной, российской элитой, наши раскладки им незнакомы и взгляд их глубоко посторонний. А посему что им придет в голову, никогда не известно.
Критерий конкурса – инновация. Некоторый парадокс заключается в том, что на итоговой пресс-конференции никогда не сообщают имен победителей, предлагая журналистам оставаться на итоговый party, где звучит такая громкая музыка и стоит такой дискотечный дым (все же учредители конкурса – сигареты), что ничего понять невозможно. А на пресс-конференции судьи всегда говорят о духе инновации вообще, как они его понимают, и это очень туманно звучит. Шулан Колатан на вопрос Ъ о том, что такое инновация, начала объяснять, что в патентных бюро, где этот вопрос носит юридический характер, под этим понимается создание новой типологии предмета, который позволяет переосмыслить существующую парадигматику его функций, и – применительно к дизайну – данное переосмысление имеет культурное значение. Не сказать, чтобы было понятно, и немного так утомительно звучит.
Инновация – такая вещь, что сказать трудно, зато увидеть просто. Ну вот, скажем, предметный дизайн. Вадим Кибарин из Омска придумал такой фонарик в форме тюбика из-под шампуня. В закрытом состоянии – сияет внутри себя, как лампочка. А если крышку тюбика свинтить, то светит направленным светом. Что за вещь! Не колется, не бьется, светит и стоит, если начать выпускать – три копейки. А Роман Крихели придумал делать мобильные телефоны в виде интерактивного экрана. То есть у вас экран, включаешь, на нем высвечиваются кнопки. Разные – хочешь цифры, хочешь полная клавиатура для SMS, хочешь вообще один только экран, телевизор смотреть. Супер! Впрочем, ни то ни другое Алану Зильберштайну не понравилось, а понравилась ему кнопка-шприц. Действительно, вещь – кнопка, внутри иголка с лекарством. Стерильно, просто, доступно и, я бы сказал, необходимо в стране, где люди заражаются черти чем через инъекции. Правда, не очень красиво.
И даже в архитектуре, где, мне всегда казалось, инноваций нет, а есть только спекуляции на эту тему, что-то действительно новенькое удалось увидеть. Правда, это все скорее бумажные концепты, а не реальность. Но небоскреб Павла Ложкина из Екатеринбурга, который складывается на ночь, когда люди ложатся спать, меня очень развеселил. Лег в кровать, нажал кнопку – дом сложился. Еще очень забавно "Надмосковье" Юрия Ермакова. Он предлагает строить над трассами на высоких ножках частные домики довольно-таки дачного вида. Странно, что Юрий Лужков этого пока не делает. По-настоящему классный проект – Вадим Донцов из Петербурга: он засаживает зеленые полянки вокруг Лувра высокими подсолнухами, оставляя приятные интимные закрытые полянки. Это реальный проект, сделанный по заказу Лувра – видимо, тот факт, что на траве вокруг музея постоянно лежат и целуются пары, смущает не только благонравных туристов, но и администрацию музея. Шулан Колатан это все, однако же, не увлекло, и $10 тыс. она отдала Валерии Рыбьяковой из Екатеринбурга, которая предлагает плести дома по образцу корзинок из пересекающихся лент какого-то пластикоподобного материала. Мне не очень понравилось. Я подумал, что Шулан Колатан, наверное, феминистка. Дом – как хозяйственная корзинка, и автор – женщина. Впрочем, домовитая феминистка – это ведь неплохо. Все же не на собрания ходит, а, вот, плетет гнездо из полихлорвинила. Опять же и париться не надо – сама все сделает.
Что касается графического дизайна, который судил Стефан Загмайстер, который в свое время придумывал все оформление для Rolling Stones, то тут победил Дмитрий Кавко с олимпийской формой для российских спортсменов. Она вся как будто глянцевый журнал – с фотками, текстами наискосок, заголовками и слоганами. Познавательно. Мне больше понравилось другое использование глянцевого журнала, который придумал Евгений Корнеев: он из них делает офисные папки. Когда я гляжу на эти журналы у себя в квартире пополам с другими бумажками, мне тоже хочется навести порядок и как-то соединить одно с другим, и, по-моему, это выход. У Стефана Загмайстера, видимо, таких проблем нет, а вот форма – это да. Я заметил, что графические дизайнеры, хотя само их искусство прекрасно, и в России особенно, все время как-то хотят вылезти в соседнее пространство – скажем, в текстиль.
Глядя на все эти изобретения, я в какой-то момент понял, что такое инновация. Это такое маленькое чудо. Вот не было – а теперь есть. А сам конкурс – это такая провокация на тему поисков чуда в России. Звезды с Запада должны приехать сюда и найти что-то такое в русском дизайне, чего нет у них самих. И ведь находят! Сам формат конкурса делает Россию страной первичных идей. Это так неожиданно для сегодняшнего имиджа России, где лучшая вещь, само собой разумеется,– это вещь западная, что каждый раз конкурс создает ощущение какой-то иной страны, очень позитивное и необычное. В общем жалко, что это ощущение кончается сразу же, как выходишь с сайта, где все эти вещи вывешены,– www.diawards.ru.
http://www.kommersant.ru
